Дореволюционную московскую — как и всякую городскую — благотворительность можно условно разделить на несколько типов. Кто-то покровительствовал бездомным — давал им кров и пропитание. Иные сочувствовали больным — окружали их врачебной заботой. Были покровители образования, наук, искусств.
Особое же место занимала та благотворительность, которая преобразовывала облик самих городов. Дар Москве ее меценатов-строителей и сегодня — общественное достояние, ценность которого с годами лишь прирастает.
На северо-западе Москвы стоит огромный современный медицинский городок. Это городская клиническая больница имени С.П. Боткина. Ирония судьбы в том, что доктор Боткин не имел к ней никакого отношения. Так уж давали имена при советской власти — историческая подоплека не важна, главное, чтобы сам персонаж был идеологически безупречен. А до 1920 года больница, открытая в декабре 1910-го, носила имя Козьмы Терентьевича Солдатенкова, одного из московских купцов и жертвователей.
История 1: Неоцененный меценат
Отношение современников к Козьме Терентьевичу было непростым. С одной стороны, вроде уважаемый богатый человек, добропорядочный старообрядец, покровитель изящного. С другой — какой-то несерьезный, простоватый. И коллекция его была какая-то случайная: что понравится, то и купит. «Мясницкий Медичи» — так иронично прозвала его московская богема.
Тем не менее в особняке Козьмы Терентьевича на Мясницкой улице люди искусства появлялись охотно. Шанс, что Солдатенков купит пейзаж или профинансирует издательство нового журнала, был велик. Но даже если этого и не случалось, время, проведенное в особняке, не было потрачено напрасно — благодаря столу, накрываемому у Солдатенкова. Вина — редкие, деликатесы — свежайшие. Но не ценила этой щедрости московская богема. Над меценатом все больше подтрунивали, насмехались. Актер Малого театра Александр Ленский как-то сочинил стихотворение.
Обед нам был весьма негоден, Немного было и ума; Нам речи говорил Погодин, А деньги заплатил Кузьма.
Стихотворению сопутствовал успех. А Иван Тургенев вывел Солдатенкова в романе «Новь» в обличье купца Голушкина: «Это был человек лет сорока, довольно тучный и некрасивый, рябой, с небольшими свиными глазками; говорил он очень поспешно и как бы путаясь в словах; размахивал руками, ногами семенил, похохатывал... производил впечатление парня дурковатого, избалованного и крайне самолюбивого. Сам он почитал себя человеком образованным, потому что одевался по-немецки и жил хотя грязненько, да открыто, знался с людьми богатыми — и в театр ездил, и протежировал каскадных актрис, с которыми изъяснялся на каком-то необычайном, якобы французском языке. Жажда популярности была его главною страстью».
Что же сам Солдатенков? Был добр, снисходителен, прощал своим обидчикам любое издевательство. Лишь улыбался, подливал вина, подкладывал в тарелку трюфелей и устриц.
Каковым же было изумление московского бомонда, когда после смерти Козьмы Терентьевича в 1901 году выяснилось, что большую часть своих несметных капиталов он завещал на возведение бесплатной больницы для бедных независимо от сословий и религий. Она является великолепным памятником этому скромному, мудрому, великодушному и щедрому москвичу.
История 2: Миллионер-бессребреник
Музей изобразительных искусств на улице Волхонке знает каждый. Широко известна и фамилия его создателя — университетский профессор Иван Владимирович Цветаев, отец великого русского поэта Марины Цветаевой. Вот только мало кто задумывается, глядя на этот роскошный дворец, откуда у московского ученого взялась такая куча денег. А ведь кроме постройки самого дворца для музея следовало закупить немало дорогостоящих, подчас уникальных экспонатов.
Цветаев принимал пожертвования от многих дарителей, но их большая часть поступала от тайного советника и фабриканта Юрия Степановича Нечаева-Мальцова. Который даже не был москвичом — жил в Петербурге и европейских заграницах, владел стекольными заводами в городе Гусь-Хрустальный Владимирской губернии. Он являлся почетным гражданином именно города Владимира, а не Москвы. Но памятник его безграничной щедрости украшает столичную Волхонку. Сам Иван Цветаев признавался: «Один такой покровитель музея стоит мне целого десятка московских купцов и бар». Иван Владимирович несколько лукавил — гораздо больше, чем десятка. Сотни как минимум.
Москвичи шутливо называли эту пару приятелей-энтузиастов двойной фамилией — Цветаев-Мальцов.
А Марина Цветаева писала: «Музей Александра III есть четырнадцатилетний бессребреный труд моего отца и три мальцевских, таких же бессребреных, миллиона».
Страшно представить себе эту сумму в тогдашних ценах. Тем не менее она была заплачена. Не сразу — это было невозможно в принципе. С 1897 года, момента знакомства с Иваном Цветаевым, и до торжественного открытия музея, которое состоялось в 1912 году.
А в следующем, 1913 году Юрий Степанович скончался. Оставшись к этому моменту практически без капитала — все его миллионы пошли на музей. Этому подвижнику не досталось не только прижизненной, но даже и посмертной славы.
История 3: Скупец-благотворитель
Официанты, банщики, цирюльники и прочая обслуга называли Гаврилу Гавриловича Солодовникова храпоидолом — за скупость. Владимир Гиляровский так писал о нем: «В Сандуновские бани приходил мыться владелец пассажа миллионер Солодовников, который никогда не спрашивал, сколько, а молча совал двугривенный, из которого банщику доставался только гривенник».
Внешность Гаврилы Гавриловича была соответствующая — затрапезный, несколько раз заштопанный костюм, мятая старая шляпа. В трактире он заказывал вчерашнюю гречку — самое дешевое блюдо в меню. В экипаже у него были обтянуты резиной только задние колеса — кучеру такой комфорт не полагался.
Тем временем миллионы предпринимателю приносил огромный Солодовниковский пассаж. Он занимал пространство между магазином Мюра и Мерелиза на Петровке и улицей Кузнецкий Мост.
Этическими нормами владелец торгового комплекса себя не сковывал. Влас Дорошевич писал: «Построил пассаж, — помещения прямо за грош сдает. «Мне больших денег не надо. Был бы маленький доходец». Торговцы и накинулись. Магазины устроили, — великолепие. Публика стеной валит. А Гаврил Гаврилыч по пассажику разгуливает и замечает: к кому сколько публики. А как пришел срок контрактам, он и говорит: «Ну-с, публику к месту приучили, — очень вам признателен. Теперь по этому случаю, — вы, вместо двух тысяч, будете платить шесть. А вы вместо трех и все десять». Попались, голубчики, в ловушку. Он их и облупливает. Стонут!»
Почему же Солодовников попал в число благотворителей? Благодаря театру, который был выстроен в 1894 году на Большой Дмитровке. «Устроен театр по последним указаниям науки в акустическом и пожарном отношениях, — не скупились на похвалы газеты. — Театр, выстроенный из камня и железа, на цементе, состоит из зрительного зала на 3100 человек, сцены в 1000 кв. сажен, помещения для оркестра в 100 человек, трех громадных фойе, буфета в виде вокзального зала и широких, могущих заменить фойе, боковых коридоров».
Этим сооружением благие дела Солодовникова далеко не ограничивались. Именно он сделал первый взнос на строительство московской консерватории. Взнос немалый — 200 тыс. руб. Он же построил в городе Москве клинику кожных и венерических болезней (ныне — Кафедра кожных и венерических болезней Первого Московского государственного медицинского института имени Сеченова). Это пожертвование было особенно ценным — всякий благотворитель, когда слышал, на что нужны деньги, моментально отказывался, ведь подобным меценатством особенно не побравируешь. Но для Солодовникова общественная польза оказалась выше собственных амбиций.
Сделал он еще немало добрых дел, и не только в Москве. Иван Шмелев писал: «Много я ездил по России, бродил по глухим углам и узнавал такое — не поверишь... Знали на местах и не дивились: чему же удивляться — «добрый человек», и все. Иначе как же? Помню, в Глазове, Вятской губернии, среди лесов и болот… встретил дворец-гимназию. «На капиталы Солодовникова». На пустыре, во тьме, чудеснейший «дворец света», воистину свет из тьмы. И это — «темное царство»! Нет: это свет из сердца».
Тем не менее в историю вошел именно Солодовниковский театр. Сейчас здесь размещается Московский театр оперетты.
История 4: Дарители улицы
Крупнейшая в стране картинная галерея, созданная братьями Павлом Михайловичем и Сергеем Михайловичем Третьяковыми, возможно, самый известный пример российского меценатства. Менее известно, что Третьяковы стали единственными московскими меценатами-строителями, подарившими городу целую улицу.
В самом центре столицы, между Никольской улицей и Театральным проездом, проходит короткий, но очень красивый Третьяковский проезд. История его такова.
Этот земельный участок вплоть до 1870-х годов был сплошь застроен самыми обыкновенными домами. Но братья Третьяковы отважились на неслыханное дело. Они обратились к архитектору А.С. Каминскому, и тот на деньги заказчиков проложил здесь новенький проезд (на самом деле его траектория в точности повторяла траекторию старого, но в XVIII веке застроенного проезда) и оформил его в древнерусском стиле.
Новая улица удалась на славу. Здесь открываются респектабельные магазины — торговый дом братьев Алексеевых, парфюмерия Брокара и Ралле, магазин готового платья Трусова и Суровцова, чайный магазин Куликова. Московский купеческий банк, дорогой ресторан.
Казалось бы, можно стричь купоны, богатеть. Но братья Третьяковы поступили иначе — они преподнесли этот переулок в дар городу. Так он и стал единственной московской улицей, полностью выстроенной на частные средства.
